Раз уж читателям другого блога понравилась эта история, которую я кратко привел в комментариях, то не вижу препятствий познакомить с ней читателей моего блога.
Начало 90-х на Северном флоте было тяжелым для большинства офицеров. К обычным тяготам и лишениям военной службы добавились уход массы офицеров (практически все прибалты, грузины и азербайджанцы, а так же многие украинцы, после распада СССР, предпочли вернуться в родные края, если, конечно, им было куда вернуться), катастрофическое уменьшение личного состава (ведь призыв теперь шел только из России), унизительная потеря статуса (не помните те времена, когда командующий флотом рекомендовал офицерам не появляться в форме на людях?) и полунищенское существование.
Существование было полунищенским не только потому, что любой продавец сигарет и шоколадных батончиков в ларьке получал больше ( а то и намного больше), чем командир атомной подводной лодки, но и потому, что даже эти крохи могли не платить месяцами. Впрочем, это тема для отдельной истории, которая веселой не будет.
Когда Александру Михайловичу сообщили, что его отпускают в отпуск, то радости его не было предела. Шесть недель подальше от подчиненных и начальства, пусть даже и с временным проживанием у тещи, но таки с заездом в санаторий. Что еще может желать офицер?
Объясняю: офицер может хотеть денег. Да, билеты можно купить по ВПД (военно-проездные документы, по которым офицеры могли купить себе билеты к месту проведения отпуска для себя и членов своей семьи), но цветы теще, коньяк тестю, духи жене и вино в санатории нужно покупать за живые деньги.
Чем ближе была дата вылета, тем тревожней становился Александр Михайлович. На пароходе живых денег не видели уже пять месяцев, а одни обещания сменялись другими с общим рефреном "Я же вам сказал приходите завтра, а вы всё время приходите сегодня". Ехать на содержание к тестю с тещей было стыдно, а отдыхать без денег в санатории обидно. Настроение не исправлял даже отпускной билет, лежавший в сейфе со всеми нужными подписями и печатями.
Чудо случилось ровно накануне вылета, когда в каюту ворвался финансист и бросил на стол два холщовых мешка, которые тяжело звякнули и замолкли.
- Извини, Михалыч, - сказал финансист - это всё, что я смог. Здесь и твои отпускные и долг за два месяца. Но купюр не было, так что пришлось брать монетами. Тут по 20 и по 100 рублей. Пересчитывать будешь?
- Я... Да... Нет... Спасибо!!! - выдавил из себя Александр Михайлович и пронаблюдал тень финансиста, испаряющуюся в палубном мраке.
Рейс из Мурмашей вылетал в пять утра, когда автобусы не ходят (рассказывать мне про такси в те времена и в тех краях не надо), поэтому Александр Михайлович ехал на своей собственной машине в сопровождении двух сослуживцев, которые должны были отогнать потом машину в гараж, позвонить жене (убедившись, что рейс взлетел, а то были прецеденты) и поливать дома цветы в его отсутствие. Насчет того, что они ограничатся только поливом цветов, сомнения были, но была сильная надежда, что возможный масштаб безобразий не превысит застолье.
Когда Александр Михайлович зарегистрировался на рейс и сдал багаж, то у него наконец-то стало формироваться отпускное настроение. Теоретически, даже в этот момент была вероятность, что в здание аэропорта ворвется старпом, нарычит и отнимет отпускной билет, но такие ужасы были несовместимы с неуместном теплым солнечным утром.
Неприятности подкрались с другой стороны.
- Мужчина, куда вы прете? - остановили Александра Михайловича на пункте досмотра - Это у вас что?
- Это мои отпускные - ответил он, всё еще пребывая в грезах.
- Это багаж! 15 килограмм. Или сдавайте, кстати и доплачивайте, или оставляйте. На борт мы вас с ними не пустим.
- Это мои отпускные. Это деньги. Смотрите. - продолжал Александр Михайлович, возвращаясь на грешную землю.
- Да хоть ордена! Ручная кладь - не более пяти килограмм или коляска для ребенка. А это 15 килограмм металла.
После десяти минут препирательств Александр Михайлович, который категорически не хотел сдавать деньги в багаж, понял, что пронести с их собой ему не дадут. К счастью, провожающие все еще стояли недалеко и он бросился к ним.
- Мужики, пожалуйста! Переведите телеграфом. Нам же послезавтра уже в санаторий вылетать. Меня же Галка убьет... Да вы сами всё понимаете... Но в багаж - нет!!! Лучше комиссию за телеграф...
- Михалыч, - твердо сказали ему - не беспокойся и лети себе. Сегодня же всё будет. Лети!
И на этом для Александра Михайловича эта история закончилась, хотя для его сослуживцев она только начиналась.
Проводив взглядом самолет, уносивший Александра Михайловича в вожделенный отпуск, они позвонили его жене, загрузили в его машину два мешка денег, перекурили это дело и, бросив на морского, определили, кто за рулем, а кто уже может "выпить 50 за друга в отпуске".
В Североморск они вернулись к восьми утра. То есть как раз к тому времени, когда открываются почтовые отделения. И, верные дружескому долгу, немедленно посетили одно из них, пыльное и пустынное, в сопровождении доверенных им мешков с деньгами. Заполнив квитанцию на телеграфный перевод они брякнули мешками об стойку и вступили в контакт с полноправной хозяйкой заведения.
Это что такое, ххх?! - спросила она их безупречно вежливо - Вы охренели тут что ли?
- Это деньги, которые мы хотим перевести по указанному адресу.
- Вы на паперти что ли стояли? Не буду я возиться с этой кучей мелочи. Делайте с ними что хотите, а у меня и так дел полно! - и с чувством выполненного долга дама отправилась в подсобку пить чай.
Сдаваться так сразу офицеры военно-морского флота не умеют, тем более, что приучены добиваться достижения цели любой ценой. В данном случае все их стратегические и тактические решения, варьируемые от лести и флирта до угроз и шантажа результата не принесли.
Поражение было полным. Принятые набор шоколадных конфет и приглашение на вечер в ресторане не изменили её позицию. Она стояла на своем и категорически отказывалась возиться с этой мелочью.
Единственным проблеском мысли было предложение немедленно ехать в Мурманск и всучить эти мешки кому-то из проводников поезда, отходящего в 12-30, но и оно таило в себе подводные камни. Во-первых, не было никаких гарантий, что проводник возьмется за это дело. Во-вторых, что намного существеннее, через день их товарищ должен был улетать на юг, а успеет ли он получить эти деньги и обменять на купюры было непонятно.
И тогда они прибегли к последнему резерву - женам. Одна из жен офицеров бригады оказалась сотрудницей Федерального казначейства, с помощью которой килограммы монет были обращены в десяток купюр, которые были незамедлительно отправлены телеграфным переводом. Перевод, предусмотрительно, осуществляли уже из другого почтового отделения.
Не смотря на достигнутый успех утреннее поражение требовало отмщения, которое не заставило себя ждать.
Следующим утром, точно к открытию почтового отделения, подошел строй из двух десятков матросов, сопровождаемый мичманом и двумя офицерами.
Каждый из матросов, получив бланк на телеграфный перевод, заполнял его и вставал в очередь, а, завершив операцию по переводу 20-ти рублей и оплатив его монетой соответствующего достоинства, заполнял новый бланк, пополняя собой ту же самую очередь.
Вежливый мичман у дверей встречал неудачливых посетителей данного богоугодного заведения, объясняя, что сегодня им точно ничего не светит, но, может быть, завтра...
Офицеры сидели за письменным столом, развлекаясь рисованием на телеграммных бланках не полностью одетых женщин с использованием казенной "вставочки".
Спустя три с лишним часа "крепость сдалась".
- Ладно, ладно, я была не права. Давайте сюда ваши деньги разом - отправлю.
- Деньги мы уже отправили, а сейчас вы просто отрабатываете шоколадку. - услышала она в ответ.