Летом 1990 года, когда Владимира Михайловича провожали на пенсию, один из его коллег произнес стандартное "Вот теперь у тебя начинается новая жизнь, Михалыч!", собрав дежурные улыбки этой затасканной шуткой. Ни тот кто это говорил, ни те кто это слушал, ни сам чествуемый даже и не думали, что так оно и есть на самом деле.
Ну какая "новая жизнь" может случиться у бездетного вдовца, все родственники которого похоронены на Пискаревском кладбище, а самым близким существом является десятилетний ангорский кот?
Первый год прошел под знаком смирения. Владимир Михайлович по многолетней привычке просыпался в шесть утра, принимал душ, варил кофе и, поскольку идти ему было никуда не надо, ложился дремать под необременительный шум новостей по радио "Маяк". Треть времени съедал быт, с его талонами и очередями, другую треть - телевизор, который он раньше и не смотрел толком, а оставшееся время воздавалось фантастике и детективам на серой бумаге в аляповатых обложках, которые заполонили полки книжных магазинов.
Наверное самым существенным изменением в жизни стало то, что в баню Владимир Михайлович стал ходить по средам, когда народу поменьше, а не в традиционную субботу.
А потом настал год 1991-й, когда страны не стало; пенсии, которую и так выплачивали нерегулярно, хватало только на квартплату и какой-то минимум еды; накопления превратились в дым, а уверенности не было ни в чем.
Был бы Владимир Михайлович чуть старше - он мог бы и сгинуть безвестно, как миллионы других.
Был бы помладше - мог бы и найти себя в новой реальности.
Но он был одинок и застрял между новой реальностью и своими представлениями о ней, плывя по течению.
А новая жизнь началась неожиданно мартовским вечером 1992 года, когда съев свой кусок хлеба с вареной картофелиной и кружкой горячего кипятка,