А мой прадед получил орден за то, что "под постоянным вражеским огнем в условиях сильных морозов организовал и обеспечил доставку боеприпасов и регулярное горячее питание бойцов десанта".
Но только после войны выяснилось, что в составе этого десанта были его сын (мой двоюродный дед) и тесть.

Прадед был интендантом, что вообще не очень популярно признавать.
Так вот в процессе этих "организации и обеспечения" он потерял почти половину личного состава. А к ордену его представили только потому, что он и его шофер, проверяя маршрут, наткнулись на взвод немцев и вдвоем вели против них бой в течении получаса, пока к ним не подошло подкрепление.

Впрочем, прадед, любимым воспоминанием которого было то, как его с Котовским чуть на кол не посадили, относился к этому эпизоду как к обычной текучке.
Дескать: "Ну да, мороз тридцать градусов и 20 немцев. А у нас два ТТ с полусотней патронов, ППШ с двумя дисками, да четыре гранаты. Но ведь, если бы что не так, пристрелили бы нас просто и всё. А вот тогда в Гражданскую..."

До сих пор не могу найти объяснения тому факту, что во время ВОВ, при наличии ОВ у обеих сторон, их не применяли на фронте, а только при спецоперациях.

А вот шофера прадеда я еще успел увидеть в конце 70-х.
Он пару раз в месяц приезжал к нему из своей деревни, привозя кур, яица, сало, какие-то деликатесы. Но всегда скромно сидел в прихожей. Максимум, заходил на кухню, чтобы выпить поднесенную рюмку.

В детстве я об этом не задумывался.
Потом считал, что это норма для отношений полковника и его водителя-ефрейтора.
Но только сейчас, зная что он был его водителем с начала польской компании и до окончания Великой отечественной, понимаю, что это уважение было основано на много большем.