Это была самая жуткая сессия за все 6 лет учёбы: из 5 экзаменов, с первого раза, я сдал только один. Два экзамена я сдал только с третьей попытки. Вообще-то, по правилам нашего факультета, 6 неудов гарантировали отчисление. Однако меня как-то не задело. Из пяти оценок у меня была одна "Отлично", две "Хорошо" и две "Удовлетворительно" (учитывая, что каждая пересдача каралась баллом в минус - это был максимальный результат для разгильдяя).
Летние каникулы я проводил у родителей в Североморске.
19 августа мама разбудила меня в 7-45. Она уходила на работу к 08-15, но в этот раз выспаться мне не дали.
"Вставай, Алёшка, что-то опять не так."
На завтра я получил тушеную капусту с сосисками (при всей моей всеядности, тушеную капусту я не люблю), к которой бы и не притронулся, если бы не мамина фраза: "Кажется, у нас переворот."
"Переворот" не был однозначно плохим словом. Это мог быть и злодей Пиночет, и хорошие ребята, вроде Томаса Санкары.
Поедая нелюбимо блюда я припал к телевизору.
Телевизор радовал классикой, несколько подзабытой с 1985-го.
За окном было обычное утро гарнизона.
Первый же выпуск новостей немного прояснил обстановку: "В СССР введено чрезвычайное положение."
Горбачев, "по состоянию здоровья", не может выполнять свои функции президента. Власть в руки берет комитет, который должен навести порядок.
Магнитолу родителей я включил часов в 10. Английский я знал плохо, но даже этого минимум мне хватило, чтобы понять - не я один ничего не понимаю.
Кроме всех прочих неприятностей, этим летом я ухаживал за собакой наших знакомых. Семейство укатило в Крым, а на моем попечении оставался роскошный ирландский сеттер.
Утренняя прогулка не принесла ничего нового. Город выглядел как обычно. Может быть, на улицах было чуть меньше людей в форме, было чуть больше патрулей. Но если бы не утренние новости, я бы на это не обратил внимания.
Изменения начались к обеду.
Люди в форме, кроме патрулей, вообще пропали с улиц.
Комендант (он жил в соседнем доме) приехал на обед на БТР.
Классическое искусство, прерываемое выпусками новостей, убеждало, что все в стране очень серьезно, но под контролем.
К вечеру военные вновь появились на улицах.
"Приказ, приказ! Нет приказа! Они там с ума посходили?! Что они хотят добиться?"
После пресс-конференции, напряжение спало.
"От этих ждать нечего. Все само собой рассосется."
Те, кто еще в воскресенье дебатировал вопросы как член Межрегиональной депутатской группы, попрятались.
Сторонники "твердой руки" собирались в кучки и спрашивали другу друга: "Ну что? Приказ есть?".
Самым тяжелым испытанием для "мирного населения" оказалось изменение в телепрограмме. "Маппет-шоу" было заменено очередным классическим шедевром.
Второй день переворота, 20-е августа, было спокойным.
Патрулей на улицах было не больше чем обычно. А офицеры открыто удивлялись отсутствию начальства.
Все мои прогулки с собакой (не меньше чем по 4 раза в день) приносили в дом только чувство недоумения.
Что же это за переворот, если ничего не происходит?
Правда, агентство новостей ОБС ("Одна бабка сказала") доносило слухи о тысячах арестованных и сотнях расстрелянных. Но все эти сотни и тысячи были из серии "У моего знакомого приятель слышал...".
Многие жаловались на то, что не работает междугородний телефон (а разговор тогда можно было заказать только через телефонистку). Но я прекрасно дозванивался в Ленинград.
На третий день по телевизору стали рассказывать о том, что в Москве военные поддержали Ельцина, а сам Ельцин выступил против ГКЧП.
К вечеру 21-го найти сторонника ГКЧП в городе было уже невозможно.
Зато "борцов за демократию" прибыло даже больше, чем было накануне.
Многие, с гордым видом, рассказывали как они саботировали решения ГКЧП.
Утром 22-го по телевизору показали Ельцина на танке, а вечером - Горбачева, в летней курточке.
Видеть Генерального секретаря ЦК КПСС (по совместительству - Президента СССР) не в костюме было странно.
Однако, стало понятно, что переворот не состоялся.
Тем же вечером стало известно о самоубийстве Пуго.
Вечером 23-го числа мой лучший школьный друг вернулся из похода.
"Я как всегда все пропустил", говорил он. "А что бы ты сделал?" - "Не знаю.".
По моему, это "Не знаю" было ключевым для большинства.
Тем же вечером мы смотрели передачу о событиях в Москве. То, что не показывали 19-го, 20-го и 21-го.
Увидев кадры съемки и комментарии о гибели трех защитников "Белого дома" мы выключили телевизор.
Как и каждому жителю гарнизона нам было понятно: военный переворот (путч, как его уже называли) обошедшийся такой малой кровью - это клоунада. А, учитывая, что гибель всех троих защитников была случайной - клоунада в квадрате.
Выводы для себя я смог сделать только много лет спустя, прочитав достаточно много материалов и поговорив с участниками событий:
- Всё, что было заявлено как ГКЧП, это борьба одних чиновников (сейчас бы мы сказали -Федерального уровня) с другими (региональными).
- Не смотря на свои убеждения, члены ГКЧП не были готовы, да и меньше всего хотели ввергнуть страну в хаос гражданской войны (Два-три жестких приказа и все защитники Белого дома были бы похоронены в его развалинах, а региональные противники ГКЧП поехали бы на Магадан мыть золотишко).
- Армия была готова на любые действия, кроме самостоятельных. Четырежды преданная (Афганистан, Тбилиси, Баку, Вильнюс) она ждала приказа, но была обманута еще раз (Любой приказ был лучше молчания).
- Собственно, активные участия в событиях принимали около 100 тысяч человек в Москве и 50 тысяч в Ленинграде (про митинги, где число участников было больше, я говорить не хочу). Всем остальным было или наплевать, или они просто ждали чем дело кончится.
- Итогом этой "идеалистической авантюры" стали не запрет КПСС, развал СССР или победа демократии, а смена одних чиновников другими. Доросших до верхушки сменили те, кто был лишен такой возможности (вспомните, кто выступил против ГКЧП и кто потом просидел на местных тронах дольше других).
- Среднее начальственное звено показало себя самым трусливым. Они просто исчезли с понедельника по среду.
- Единицы тех, кто помнил присягу, выполнили приказы "о наведении порядка" и были вышвырнуты со службы сразу же.
- Двурушники (вроде Грачева и Лебедя) которые одним ухом слушали Язова, а другим Ельцина - выплыли наверх.
Одни трусы боялись брать на себя ответственность. Другие трусы окружали себя безоружными людьми.
Жаль, что справедливые концы бывают только в сказке.
Два года спустя "победители" перегрызлись между собой.
Только у них уже не было моральных принципов. Трое погибших по глупости в августе 1991-го обернулись десятками убитых в октябре 1993-го. Тогда же исчезла и иллюзия демократии.